Защитные механизмы на войне помогают пережить психологическую нагрузку и болезненные переживания, а с возвращением к мирной жизни эти механизмы ослабевают и пережитое может настигнуть ветерана.
О том, все ли ветераны нуждаются в психологической помощи от специалистов, чем отличается работа с ветеранами войны от работы с гражданскими, а также о том, как помочь военному во время службы и после возвращения к гражданской жизни УНН поговорил с клиническим психологом, психотерапевтом, тренером групп поддержки для ветеранов, директором и соучредителем инжиниринговой школы #brobots, ветераном ВСУ Филиппом Духлием.
5-6 октября в Киеве состоится просветительский фестиваль "Освіта Дивосвіту 2024". Это событие объединит два формата: выставку для родителей и будущих учеников с бесплатным входом, где будет представлен широкий спектр образовательных возможностей - от детских садов до образования для взрослых, и форум, посвященный обсуждению смыслов, целей и будущего образования, а также необходимости изменений в обществе и образовательной системе.
Выставка станет уникальной платформой, где родители и ученики смогут ознакомиться с современными образовательными программами, учебными заведениями, технологиями и возможностями для развития. Представлены будут как традиционные школы и детские сады, так и инновационные образовательные платформы и инициативы для взрослых. Это прекрасная возможность для всех, кто ищет лучшие решения для образования своих детей или личного развития.
В течение двух дней эксперты из образования, бизнеса и общественных организаций будут делиться практическими кейсами, которые помогут трансформировать образовательный процесс в Украине.
Одним из ключевых спикеров форума станет Филипп Духлий - клинический психолог, психотерапевт и ветеран ВСУ. Он поделится своим опытом работы с военными, которые пережили плен или тяжелые ранения, и расскажет о методах, помогающих восстановить контроль и достоинство. В фокусе его выступления будет важность качественного терапевтического контакта между клиентом и терапевтом как ключевого фактора эффективной реабилитации.
Психологические травмы стали неотъемлемой частью опыта многих ветеранов, и терапия играет решающую роль в их восстановлении. В интервью Филипп Духлий подробно рассматривает, как адаптация, потеря и потребность в поддержке становятся важными темами в работе с ветеранами.
- Почему вы решили принять участие в форуме Освіта ДивоСвіту?
История и общество развиваются по принципу маятника: мы постоянно колеблемся от одной крайности к другой. Раньше школа была местом тотальной дисциплины, зарегулированности и одинаковости, где индивидуальность подавлялась, а все должны были соответствовать общим стандартам, например, носить одинаковую форму - типичный подход советских времен. Потом маятник качнулся в другую сторону: дети получили много свободы, внимания и развлечений, и это, на мой взгляд, стало другой крайностью.
Я участвую в мероприятиях, таких как форум "Освіта Дивосвіту", чтобы отстаивать более сбалансированную позицию между этими двумя полюсами. Да, важно поддерживать детей, понимать их эмоции и не обесценивать их. Но с другой стороны, детям нужны рамки, дисциплина и обучение тому, что такое "надо", а не только "хочу". Я стремлюсь пропагандировать этот подход, где эмоциональная поддержка сочетается с необходимой строгостью.
- Что вы думаете о теме форума этого года «Свобода собственная и общая в образовании будущего»? Какие смыслы вы видите в свободе?
Свобода - интересное и многозначное слово. Начну с контекста. Сегодня, когда мы становимся более осведомленными, обращаемся к психологам и часто осмысливаем собственные отношения с родителями, возникает тенденция к избеганию их ошибок. Мы стремимся стать идеальными родителями, что приводит к чувству большой вины перед детьми, особенно у матерей. Это создает ситуацию, когда ребенок становится центром семьи, и родители стараются избегать любых конфликтов или ограничений, чтобы не чувствовать вины.
В такой ситуации дети получают слишком много свободы без соответствующих ограничений. Они не всегда учатся контролировать собственные эмоции, ведь родители постоянно их поддерживают и решают за них проблемы. Это может препятствовать развитию инициативности, самостоятельности и способности брать на себя ответственность. Свобода без ответственности не является полноценной.
Поэтому я считаю, что свобода должна сопровождаться ответственностью. У детей должно быть столько свободы, сколько они готовы взять на себя ответственности. Пока ответственность за ребенка лежит на родителях, они имеют право устанавливать границы. И только с возрастом, по мере взросления, этот баланс постепенно меняется - родители передают детям больше свободы вместе с ответственностью.
Однако, как психолог, я вижу, что сейчас во многих семьях этот баланс нарушается: детям дают чрезмерную свободу, тогда как ответственность оставляют на родителях. Нужно быть осторожным с понятием свободы. Мы - нация, которая ценит свободу, но она всегда требует ответственности. И, к сожалению или к счастью, свободу нельзя получить, ее можно только взять. Такова моя позиция.
- Как и почему пришла идея учить детей пилотировать дронов в школе?
Поскольку я участвовал в войне, хорошо осознаю важность навыков пилотирования дронов. Конечно, хотелось бы, чтобы нашим детям эти умения никогда не понадобились, но есть вероятность, что они могут быть полезными. Лучше быть готовыми заранее, чем овладевать этими навыками в экстремальных условиях.
- С какими неожиданными вопросами вы столкнулись, когда начали внедрять обучение на практике?
Как всегда, заинтересованность среди детей была неоднородной. Некоторые ученики очень мотивированы, активно включены в процесс и показывают фантастические результаты, устанавливая рекорды. Их трудно оттянуть от занятий. Однако есть дети, которым это неинтересно. Сначала мы сделали курс обязательным, но впоследствии поняли, что заставлять тех, кто не заинтересован, не стоит. Поэтому решили сделать его внеклассным факультативом. Также возникли трудности с поиском помещения, которое бы отвечало всем требованиям безопасности и позволяло обустроить трассу для пилотирования.
- Планируете ли вы расширить программу обучения дронов на другие школы? Какие рекомендации вы могли бы дать по внедрению таких инициатив?
Мы не планируем специально расширять программу на другие школы. Если к нам обратятся за помощью, мы готовы поделиться опытом, но активно предлагать не будем, поскольку это не наш приоритет. Наша основная задача - обучать наших учеников. Работа с детьми других школ выходит за пределы нашей ответственности, а у нас и так достаточно задач и нагрузки. Поэтому мы не ищем дополнительной работы.
- Какие методы психотерапии оказываются наиболее эффективными для работы с военными, пережившими травматические события?
Это не совсем этично: сравнивать разные методы психотерапии, ведь каждый из них имеет свои преимущества и показывает результаты. Важнее качество терапевтического контакта между клиентом и терапевтом. Многое зависит от самого терапевта: его опыта, знаний и профессиональных навыков. По моему мнению, личность терапевта важнее выбранного метода. Хорошие терапевты не ограничиваются только одним подходом; они комбинируют различные методы и экспериментируют. Ирвин Ялом отмечал, что каждый раз нужно создавать новый метод психотерапии для каждого клиента, ведь все люди уникальны, и трудно подгонять их под один стандарт.
- Какие особенности психологической работы с военными, которые были в плену или получили серьезные ранения?
При работе с пленными основным направлением является восстановление контроля над собственной жизнью. Потеря контроля является их самым уязвимым местом, поскольку длительное пребывание в плену приводит к его закреплению в психике. Задача терапии состоит в том, чтобы восстановить этот контроль, вернуть уверенность в себе и помочь им поверить в собственные силы.
Вторым важным аспектом является восстановление чувства достоинства. Пребывание в плену часто сопровождается систематическим издевательством и унижением, что значительно подрывает самооценку. Это сложная работа, но она чрезвычайно важна.
Что касается тяжелораненых, психологическая работа фокусируется на теме потери. Потеря может касаться не только близких, но и здоровья, части тела, надежды, уверенности в себе, а также социального статуса. Многие потери могут быть неосознанными, но их влияние ощущается.
Терапия в этом случае включает процесс горевания и адаптацию к новым реалиям, а также ресоциализацию клиентов. Это помогает им найти новое место в мире после пережитых трудностей.
Третий аспект работы с пленными – это возвращение им прав, ведь в плену они полностью лишены каких-либо прав. Речь идет о праве на собственную жизнь, проявления, импульсы, потребности, мысли и желания.
Важный вопрос, возникающий в этом контексте – это восстановление саморегуляции. В плену их жизнь полностью контролировалась другими людьми, с жестким соблюдением правил и указаний. Поэтому после освобождения возникает задача возвращения контроля над собственной жизнью и безопасностью. В плену человек лишен ощущения безопасности, и этот постоянный страх может остаться даже после освобождения, создавая стойкое впечатление опасности во всем, что его окружает.
Еще один важный момент – это диссоциация от тела. В плену тело испытывает значительные страдания, дефицит и фрустрацию. Испытывать собственное тело становится болезненно и опасно, поэтому человек может дистанцироваться от него, будто все происходящее касается не его, а кого-то другого. Человек перестает чувствовать собственное тело и его потребности, в том числе боль. Возникает чувство, что все происходит с абстрактным телом, за которым он наблюдает со стороны.
Процесс возвращения к собственному телу – это длительный и болезненный путь. Важно постепенно восстанавливать способность чувствовать себя и свое тело, но это требует осторожной и терпеливой работы.
- Чем отличается работа с военными и гражданскими?
Работа с военными и гражданскими имеет много общего, ведь их запросы часто совпадают: отношения, личные границы, социальная адаптация, депрессия, тревога, чувство вины, социальное взаимодействие. Конечно, у военных чаще возникают проблемы с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). Несмотря на это, и гражданские, и военные нуждаются в схожих подходах к терапии, поскольку их психологические потребности в основном одинаковы.
- Какой этап адаптации для военных является самым сложным?
Самый сложный этап адаптации для военных обычно приходится на первые несколько месяцев после возвращения с фронта. Во время службы психика находится в состоянии мобилизации, активируются психологические защиты, что помогает выдержать сложные ситуации. Однако после возвращения эти защиты ослабляются, и накопленные эмоции и переживания выходят на поверхность. Человек может чувствовать себя растерянным из-за необходимости адаптироваться к гражданской жизни, которая значительно сложнее и менее однозначна, чем военная реальность, где все было более четко определено.
Кроме того, важным аспектом является социализация. Вернувшись к мирной жизни, военный продолжает чувствовать себя частью армии, но вокруг него уже другая реальность. Адаптация заключается в том, чтобы перестать мыслить категориями военного и научиться жить как гражданский человек. Это сложно, поскольку армия дает ощущение достоинства, простоты и понятности ситуаций, где есть враг и друг, черное и белое. В гражданской жизни таких четких границ нет, и это может вызвать тревогу и непонимание.
Также стоит отметить, что после возвращения в безопасную среду психика позволяет проработать те переживания, которые были подавлены на войне. Именно тогда может развиваться посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Все накопленные эмоции и воспоминания начинают выходить наружу, часто в неожиданных формах. Ветеран может чувствовать потерю контроля над собой, появляются импульсивные поступки, меняется восприятие реальности, что иногда приводит к повторному переживанию экстремальных ситуаций. Такое поведение может казаться непонятным и даже страшным для окружающих.
Подытоживая: первые два-три месяца являются самыми сложными, но полная эмоциональная адаптация может длиться до года.
- Как их можно поддержать в этот период?
Поддержка после возвращения может осуществляться на разных уровнях: семья, общество, волонтерские организации и Министерство ветеранов. Особенно важно, чтобы военные имели место для возвращения и к кому обращаться.
Также очень важно, чтобы социум принимал их и чувствовал их необходимость. Это включает наличие работы, поддержку и привлечение людей вокруг, несмотря на сложные внутренние психологические процессы у ветерана, которые могут влиять на окружающих, затрагивая их.
Главным переживанием человека, возвращающегося с фронта, должно быть ощущение, что он нужен, что его ждали и для него есть место в обществе. Те, кто не находит своего места после возвращения, могут со временем либо вернуться к войне, либо искать различные способы самоподдержки, которые не всегда являются адекватными и часто дезадаптивными - например, употребление алкоголя, наркотиков или курение.
- Что может сделать семья или близкое окружение для улучшения психологического состояния ветеранов?
Это трудный вопрос. Поддержка зависит от конкретного ветерана. Одни могут нуждаться в возможности выговориться, повторяя одни и те же истории, поэтому важно проявлять терпение и слушать их снова и снова. Другие же, наоборот, могут стремиться к тишине и избегать разговоров. Требуется определенное внимание к потребностям возвращающегося человека, принятие, помощь в социализации, возвращении в социум и налаживании мирной жизни.
Важно учитывать потребности ветерана, помогать с адаптацией к мирной жизни. Если проявляется агрессия, злоупотребление алкоголем, или другие негативные проявления, которые трудно контролировать, тогда стоит обратиться к психологу для профессиональной помощи.
- Как Вы оцениваете уровень осведомленности о психологической помощи среди военных и есть ли стереотипы, которые мешают обращаться за поддержкой?
Мне трудно оценить общий уровень осведомленности среди военных, поскольку у меня нет конкретной статистики. Многие военные обращаются за помощью и понимают ее важность, но, как правило, это происходит не в момент благополучия, а когда возникают проблемы, которые они хотят решить.
Среди тех, с кем я работаю, наблюдается готовность к работе над собой. Тем не менее, многие испытывают стеснение перед визитом к психотерапевту: "Что, я больной, если пойду к нему?". На самом деле психолог или психотерапевт работает не с больными людьми, а со здоровыми, которые нуждаются в поддержке.
Существует понятие "малая психиатрия", которая охватывает разнообразные расстройства, и "большая психиатрия", касающаяся серьезных заболеваний, таких как шизофрения. Это важно понимать: военный, который обращается за помощью, не обязательно является больным. У него могут быть, например, расстройство адаптации или ПТСР, которые нуждаются в лечении.
Необходимо помнить, что если не работать с такими проблемами, они могут закрепиться в психике и со временем станут более трудными для преодоления. Поэтому, если возникают трудности, стоит сразу обращаться за помощью и не стесняться этого, так же как мы обращаемся к врачу, когда болит зуб. Ведь наша душа и психика также могут страдать, и специалист поможет это решить.
Ментальне здоров’я: деякі ветерани ще соромляться звертатися за допомогою17.09.24, 10:11
- Как по вашему мнению, можно поощрить военного обратиться к психологу?
Я считаю, что самый эффективный способ поощрить военного обратиться к психологу или психотерапевту - это пример побратимов и близких людей, которым он доверяет. Если человек, который пережил похожие трудности, поделится своим опытом и скажет: "Помнишь, я был в тяжелом состоянии, но мне это помогло. Давай и ты обратись", - это может иметь максимальный эффект.
Другой вариант - когда близкие говорят: "У тебя есть проблема, и если ты не начнешь ее решать, я вынужден буду уйти от тебя". Такой подход может заставить человека обратиться за помощью в терапию, чтобы улучшить свои отношения и решить проблемы. Поэтому влияние близких может быть очень мощным в принятии решения об обращении к специалистам.
- Нужно ли всем военным проходить психотерапию?
Нет, не всем военным нужна психотерапия. Наша психика способна быть достаточно выносливой и самоадаптивной - она может самостоятельно регулироваться и справляться с трудностями. Обращаться к психологу или психотерапевту стоит, когда есть реальный запрос, то есть проблема, которую человек не может решить самостоятельно. В остальных случаях, когда эмоциональные переживания можно преодолеть собственными силами, необходимости в терапии нет.
Это, конечно, сложный вопрос. Например, я сам регулярно прохожу психотерапию и не прекращаю ее уже длительное время, потому что имею значительную психологическую нагрузку. Без нее я не смог бы справляться. Кроме того, я участвую в терапевтических группах, супервизиях, интервизионных группах. Я посвящаю много времени работе над своей психикой, потому что она является моим инструментом, и для меня это необходимо.
Однако для большинства людей, если они не имеют значительной психологической нагрузки, терапия может быть не обязательной.
- Почему психотерапия может быть вредной в условиях пребывания на фронте?
Поясню. Дело не в самой психотерапии, а в ее методах. Существуют разные подходы к работе с психикой. Например, есть техники, направленные на стабилизацию психического состояния или консультирование, чтобы помочь человеку справляться с конкретными ситуациями. Это когнитивная работа - объяснение механизмов и предоставление рекомендаций, и ее можно проводить даже на фронте.
Но глубинная психотерапия, которая предусматривает работу с шоковыми или травматическими комплексами и болезненными переживаниями, является рискованной в таких условиях. Чтобы коснуться этих глубинных проблем, необходимо ослабить психологические защиты, которые у военных на фронте максимально активированы. Эти защиты помогают им справиться с огромным стрессом, страхом, тревогой, смертями побратимов, ранениями и ощущением бессилия. Армия - это структура, где человек теряет часть контроля над своей жизнью, поэтому психические защиты становятся критически важными для выживания.
Если во время психотерапии снять эти защиты, чтобы углубиться в душевные переживания, это может нанести вред. Поэтому на фронте уместно применять кризисное консультирование и методы стабилизации, но не проводить глубинную психотерапевтическую работу.
- Как ветеран, а не психолог, какие советы по адаптации к гражданской жизни после войны вы бы дали коллегам по фронту?
Мой способ адаптации - это проговаривание. Важно говорить о своих переживаниях, ведь внутри может оставаться много эмоций, связанных с событиями, свидетелем или участником которых был ветеран. Для меня, как и для многих других, основным механизмом было постоянное обсуждение этих событий. Иногда я повторял одну и ту же историю много раз, добавлял новые детали, смотрел на нее с разных ракурсов. Это похоже на метафору с едой: когда мы что-то плохо перевариваем, легче "выбросить" это, чем носить в себе. Так же и с пережитым на войне - это опыт, который никто не хотел бы иметь, но говорить о нем помогает облегчить эмоциональное напряжение. Поэтому проговаривание - важная часть адаптации.
Второй важный аспект - социализация. Травма часто заставляет человека дистанцироваться от других, избегать социальных контактов. Но это момент, когда нужно пересилить себя и начать восстанавливать отношения с людьми. Мы социальные существа, и общение в здоровой, теплой атмосфере способствует выздоровлению и восстановлению.
Стандартный подход к восстановлению - это работа не только с психикой, но и с телом. Почему это универсальный подход? Потому что представление о том, что тело и психика - это отдельные вещи, является ошибочным. На самом деле они тесно взаимосвязаны, и трудно провести четкую границу между ними. Где заканчивается тело и начинается психика? В гештальт-подходе, с которым я работаю, тело и психика рассматриваются холистическим методом как единая, целостная система.
Поэтому физическая активность - ключевая вещь. Физические упражнения, такие как спорт, быстрая ходьба, бег, являются одними из самых эффективных способов справиться с психологическими проблемами. Также важно следить за питанием, наладить сон, заниматься медитацией или йогой. Рекомендую сдать анализы на гормоны щитовидной железы, уровень витамина D и группы B, и при необходимости начать принимать добавки для нормализации этих показателей. Это всё влияет на психическое состояние, поэтому не стоит пренебрегать такими аспектами.
Люди часто надеются, что терапевт решит их проблемы за них, но на самом деле нужно много работать самостоятельно. Образ жизни имеет большое влияние на психическое здоровье, поэтому важно уделять внимание своему физическому состоянию.
Психологическая реабилитация - это лишь один из методов восстановления ветеранов. Существует много других программ: иппотерапия (реабилитация с лошадьми), бугурт - это вид боевого искусства, где бьются стенка на стенку, арт-терапия и другие. Если человек боится или стесняется обращаться к психологу, есть другие способы взаимодействия и социализации. Например, можно участвовать в группах поддержки для военных, где ветераны делятся своим опытом. Это помогает понять, что ты не один со своими переживаниями, и нормализовать свое состояние.
- Можете ли рассказать об успешных случаях реабилитации военных, которые имели серьезные психологические травмы?
К сожалению, я не могу рассказывать о конкретных успешных случаях из-за правил конфиденциальности. Я не имею права раскрывать информацию, даже в анонимной форме, о том, что происходит на терапии. Это личный опыт клиентов, и я не могу его подробно описывать. Однако, могу сказать, что есть случаи, когда психотерапия действительно помогла военным и ветеранам решать проблемы, с которыми они обращались.
Психика - сложная структура, ее можно сравнить с капустой: снимаешь один слой, под ним появляется другой. Терапию нельзя "завершить" в полном смысле, ее можно лишь прекратить на определенном этапе. Здесь важно понимать запрос клиента: с чем он готов работать, а с чем - смириться. Не каждый стремится быть идеальным и проходить терапию бесконечно. Поэтому вопрос в том, что для человека является достаточным - какую конкретную проблему нужно решить, чтобы чувствовать себя хорошо.
- Как избежать эмоционального выгорания во время длительной службы в зоне боевых действий?
Исследования показывают, что для предотвращения эмоционального выгорания важны несколько факторов. Во-первых, возможность открыто проявлять агрессию, не накапливая ее внутри. Во-вторых, прочные социальные связи у человека как в военном коллективе, так и в гражданской жизни. В-третьих, способность замечать и проживать свои эмоции, не подавляя их. Люди, которые позволяют себе проявлять эмоции, с которыми сталкиваются на фронте, лучше справляются с психологическими трудностями, включая более низкий уровень развития посттравматического стрессового расстройства (ПТСР).
Например, в подразделении может быть принято выражать агрессию через резкие шутки или грубые высказывания, и все воспринимают это как способ разрядки без негативных последствий. Важно, чтобы каждый имел возможность таким образом выпускать напряжение. Кроме этого, теплые социальные связи как между побратимами, так и с близкими в гражданской жизни, являются ключевым фактором поддержки.
Еще одна проблема, с которой сталкиваются военные, - потеря контроля над собственной жизнью. В течение 24/7 они принадлежат армии, командиру, который решает, когда им спать, есть или даже рисковать жизнью. Для тех, кто привык к свободе, это может стать источником апатии и депрессии. В таких случаях важно найти способы вернуть контроль хотя бы в мелочах.
Это может быть что-то простое, как занятия спортом - вы сами решаете, когда и как это делать, даже в сложных условиях. В моем случае таким "островком контроля" было прослушивание музыки: я мог надеть наушники даже во время обстрелов и засыпать под музыку. Это был мой способ почувствовать контроль над своим пространством. Так же это могут быть ритуалы, такие как чистка зубов или другие ежедневные привычки, которые помогают вернуть ощущение контроля над своей жизнью.
- Как изменилось ваше видение роли психолога в обществе с началом активных боевых действий?
Мое видение роли психолога не изменилось. Психолог всегда был важной частью современного общества. За последние 100-200 лет жизнь стала намного сложнее: выросли эмоциональные и психологические нагрузки, уровень стресса повысился. Мир стал более тесным, а требования к нашему поведению - более сложными и более экологичными. Это требует высокого уровня когнитивной и эмоциональной нагрузки. Учитывая это, роль психолога становится все более важной. Помощь людям в преодолении вызовов, которые со временем только усложняются, будет становиться все более востребованной.
- Как работать с чувством вины у военных, которое может возникать после войны?
Давать общие рекомендации по чувству вины у военных сложно, ведь это очень индивидуальный вопрос. За что возникает вина, является ли она токсичной или реалистичной? Перед кем чувствуется вина и как это чувство связано с прошлым и детством конкретного человека? Это все важные аспекты, которые делают ситуацию уникальной для каждого.
Единственный универсальный совет - обращаться к психологу. Кстати, существуют исследования, что дефицит витаминов группы B может влиять на возникновение чувства вины. Это лишь один из многих возможных факторов, которых может быть множество. Поэтому профессиональная помощь - лучший путь.