“Мне сейчас нельзя ничего. Я не могу выйти на улицу, я не могу встретиться с кем хочу, я не могу поехать куда хочу, я не могу делать, что захочу. Я не могу не то, что пойти в кафе посидеть с друзьями — я не могу даже выйти в магазин. Еду мне привозят. Каждый выход в город — это спецоперация. Каждая встреча — где-то в закрытом помещении, оговоренном заранее, лучше в охраняемом месте. План пребывания в этом месте разрабатывается заранее. Встречи возможны только с небольшим количеством людей. У меня есть очень стойкие подозрения, что в России каким-то образом получили доступ к моим гаджетами и могут их читать и слушать, поэтому переговоры о встрече — отдельная спецоперация. Естественно, никто не может придти и ко мне”, — написал Бабченко.
Также журналист пожаловался на то, что у его семьи ничего не нет. Так как их эвакуировали в срочном порядке, они не смогли ничего с собой взять. Сейчас его семья пользуется вещами, предоставленными государством. На работу Бабченко также выйти не может.
Будущее, по словам журналиста, также очень туманно.
“Я совершенно не представляю, что дальше. Где я буду дальше жить, как я буду дальше жить, как будет жить мой ребенок, в какую школу он будет ходить, сможет ли он просто выйти погулять на улицу без взвода автоматчиков. Ничего не закончилось. Понимаете? Ничего еще не закончилось. Герман на суде говорит, что он организатор только одной из групп. А есть еще и другие. Только в Киеве, по его словам, около десятка. И это надолго. И это — серьезно. Люди работают, бабло сюда заходит, оружие заходит, к выборам будут расшатывать ситуацию однозначно”, — сказал Бабченко.
Напомним, Бабченко опубликовал в Facebook ориентировку российских спецслужб на себя.