КИЕВ. 8 мая. УНН. Во вторник, 30 апреля, Центральная избирательная комиссия официально признала Владимира Зеленского победителем президентских выборов в Украине. Второй тур, по итогам которого новоизбранный глава государства набрал более 70%, состоялся 21 апреля. Международные наблюдатели констатировали, что выборы в Украины прошли прозрачно и открыто. Однако, работа наблюдателей — не единственный способ выявить возможные нарушения. Российский эксперт в области электоральной статистики Сергей Шпилькин рассказал в интервью УНН, в каких регионах Украины были выявлены нарушения почему, избирательный процесс в Украине является эталонным для постсоветского пространства и чего стоит опасаться перед грядущими парламентскими выборами.
— Что предусматривает ваш метод? Как вы устанавливаете фальсификации?
— Что-то похожее подобному подходу было придумано в 90-е годы американским дипломатом Джоном Брэди Кислингом в Армении, — где тоже есть характерные для советского, постсоветского пространства фальсификации, которые, в общем-то и подпадают под исследование. Такого рода фальсификации наблюдались до последнего времени в Армении, в Грузии, не исключено, что подобные вещи происходили и в пост-югославских странах, например, — в Македонии. Это надо изучать отдельно. А так, в принципе, фальсификации — это последствия советского наследия, когда было принято, что голосуют по процентам, когда каждый мелкий чиновник считает себя обязанным угодить начальству. Это все порождает довольно простую и прозрачную схему фальсификации, когда, как правило, нужному человеку просто подкидывают нужное количество бюллетеней.
— Какие распространенные фальсификации?
— Это (подкидывание бюллетеней — ред.) — самый дешевый способ и он, как раз, обычно и используется. Другие, более сложные схемы, когда, например, перекидывают бюллетени от одного кандидата к другому, ловятся труднее, но и они статистически видны. Собственно, вся задача состоит в том, чтобы собрать данные по избирательным участкам и внимательно на них посмотреть. После того, как мы собираем эти данные с участков, смотрим на них, мы определяем: честно или не честно (подсчитаны голоса — ред.). Мы смотрим результат по городам, по районам, по стране — мы не знаем, что там внутри, но если у вас есть честные и нечестные участки, они довольно легко видны, если построить разного рода графики. По графикам довольно хорошо видно, как отличаются чесный подсчет от нечестного.
В первую очередь, вот в чем дело: результат честного голосования — это продукт суммы маленьких вкладов отдельных избирателей, поэтому результаты голосования на двух соседних участках, где примерно похожее население, с одной стороны — похожи, с другой стороны — различаются на некоторые статистически характерные величины. В отличие от административного вмешательства, когда избирательная комиссия одного участка решила докинуть 500 бюллетеней, а другая решила докинуть 400 — это резкое вмешательство в параметры выборов, которое очень хорошо отличается от того, что происходит в результате действия на избирателей всяких... “социальных факторов”, скажем так. Если у нас есть какие-то различия между участками, то они обусловлены небольшими случайными факторами, которые не порождают таких резких скачков, как “административная рука”. Таким образом можно отличить фальсификацию от “нефальсификации” или по крайне мере определить проблемные места. Дальше начинается другая работа — сравнение с докладами наблюдателей, изучение видеозаписей — и становится видно, что — да, есть подозрительная статистика. Там же видим, как в день голосования приходят люди и начинают вбрасывать бюллетени или что-нибудь подобное. А там, где мы не видим подозрений на уровне статистики — этого не происходит. То есть это — сложная комплексная система. С другой стороны, мы видим, что она имеет приложение в большей степени к России, чем к Украине, потому что уже не первый год в Украине такого рода фальсификации проявляется очень мало.
— Как вы оцениваете прошедшие выборы в Украине?
— Что касается этих выборов, в первом туре что-то похожее было (нарушения — ред.), видимо, в Донецкой области, во втором туре — буквально единичные населенные пункты, в которых можно что-то подозревать. В 2014 году то же самое — мало что было заметно в масштабе Украины. Это не значит, что там вообще не было ничего. Это значит, что там не было нарушений в статистических масштабах — десятки процентов голосов реально проголосовавших.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: В период выборов зарегистрировано более 11 тыс. сообщений о нарушениях — полиция
— То есть, чтобы нарушения могли быть видны математически, они должны иметь какой-то значительный показатель? О каком пороге, после которого вы фиксируете возможные фальсификации, идет речь?
— Вы понимаете, это сложный вопрос. На макроуровне, если мы хорошо представляем себе регион, с которым имеем дело. Если взять, условно говоря, город, — то, если это 10% (нарушений — ред.) с людьми реально проголосовавшими — это да, может быть заметно, по крайней мере, это создает основания для подозрений. На нынешних выборах в Украине я не вижу вообще никаких оснований для подозрений на большей части территории страны. С другой стороны, бывает ситуация на микроуровне: какие-то местные выборы, какой-то десяток участков в городе, районе. Такой статистический анализ тоже может быть, но для этого уже нужно понимание местной ситуации. Без понимания местной ситуации можно говорить об уровне 100 тысяч избирателей.
— То есть, 100 тысяч — это единица, которая исследуется вашим методом?
— Да.
— До этого в динамике вы смотрели, как в Украине проходят выборы?
— Я смотрел выборы 2014 года и там как-то было все поспокойнее по сравнению с Россией, но я не очень углублялся в результаты. Помнится, что и 2010 году в общем-то, несмотря на ситуацию, в которых они проходили, казалось, что в большей части страны голосование прошло более или менее нормально, исключая явный “мухлеж” где-то в районе Донецка и Луганска в пользу Януковича. Были и какие-то сомнительные результаты на Западе в пользу Тимошенко. Однако сейчас, глядя на регион, это могут быть и какие-то местные тонкие особенности голосования. Надо разбираться. Украина очень сильно отличается от России в том смысле, что в России гораздо более однородные политические предпочтения, потому что, как я считаю, главная причина — это по сути один канал в телевизоре, а в Украине все таки этих каналов много. И это очень заметно по общей картине голосования. У нас нет таких районов, где бы правящая партия получила бы 20% на федеральных выборах.
— Какие данные вы исследуете и где их берете?
— Да, грубо говоря, нужно смотреть, как соотносится явка и микроданные по кандидатам, которых мы подозреваем в административном воздействии. Если мы вбрасываем за какого-то кандидата бюллетени, то у нас участок одновременно сдвигается и по явке, и по результату кандидата. По кандидату появляется характерный сдвиг и это довольно верный признак фальсификации. Например, Львовская область, в которой есть участки, где результат Порошенко ниже и явка чуть пониже — это областные населенные пункты, и есть город Львов, где результат выше и явка чуть повыше. Если их разделить — то видно, что это две отдельные категории участков с понятной формой поведения избирателей. Просто всякое явление имеет объяснение. Не бывает ситуации, когда у вас на соседних участках в одном районе с однородным населением резко различаются результаты. Ситуация, когда есть два населенных пункта, разделенных по понятным признакам — это другой вопрос. Я скорее могу смотреть на выборы в Украине, как на эталон, чем как на объект для исследования фальсификации. Тут важно другое. Важно, что выборы в Украине дают нам более глубокое понимание, как ведут себя постсоветские люди в разных ситуациях, в разных местах. Например, избиратели в сельской местности голосуют с чуть меньшей явкой, чем городские. В общем, выборы в Украине — это скорее эталон, чем объект исследования.
— Если посмотреть на выборы в динамике: 2010, 2014, 2019...
— Я не готов говорить про 2010 год, но 2019 год — был почти идеальный, кроме небольших эксцессов с подсчетами в Донецкой области. В смысле подсчета — не в смысле кампании, понятно, что были технологии, разные кандидаты...
— Как можно оценить динамику изменения количества фальсификаций во время украинских выборов? Она снижается?
— Во-первых, уровень фальсификаций и был невысоким, по крайней мере в 2014 и 2019. Динамика, конечно, хорошая. Кроме того, на наших глазах сейчас очень сильно исправилась ситуация в Армении, исправилась ситуация в Грузии, вышла в практически идеальное состояние ситуация в Украине. В 2014 году тоже была хорошая ситуация, кроме, пожалуй, Донецкой и Луганской области. Хотя и там были не столько проблемы, сколько сложности с организацией голосованием. В общем, я бы не сказал, что в 2014 году были какие-то проблемы.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: ОПОРА рассказала о наиболее частых нарушениях во втором туре выборов
— Какие характерные признаки стоило бы выделить в нашем избирательном процессе, исходя из массива данных, который вы исследовали?
— Главный признак — это очень сильный разброс результатов. Каждый регион имеет определенную среднюю явку, заметный разброс явки по регионам, понятный разброс голосования за кандидатов. Картинка такая, которую стоило ожидать от нормального голосования. Нет никаких необъяснимых явлений, из-за которых стоило бы пускаться в гипотезы.
— Вы упомянули, что однородность политических предпочтений в России, наш взгляд зависит от того, что люди смотрят фактически один канал. Возможно ли проследить и доказать, как политические предпочтения зависят от медийного рынка?
— Понимаете в чем дело: в России есть фальсифицированные регионы, а есть честные. Это зависит от разных факторов, не только от медиа. Вообще, что касается медиа и политических предпочтений. Но, например, если взять Москву, очень хорошо видна зависимость политических предпочтений от другого фактора — от образования. Никакие другие факторы — ни возрастная структура, ни характеристики недвижимости не влияют на политические предпочтения района, как образование. Чем более образованное население — тем менее оно голосует за власть. Это, пожалуй, главный фактор, который влияет на отличие от среднего (показателя — ред.), а само “среднее” определяется как раз телевизором. По крайне мере в России.
— Если взять Украину, большинство влиятельных медиа принадлежат людям, у которых могут быть политические интересы. Какие исходя из этого могли бы быть прогнозы, скажем, к парламентским выборам в Украине?
— Я не возьмусь об этом детально говорить, но наличие нескольких влиятельных медиа уже сильно увеличивает конкуренцию. Это важный фактор для ситуации, которая происходит в Украине. Больше всего надо опасаться монополизации мнения.
— Как вы могли бы описать тенденции в избирательном процессе в постсоветских странах?
— По постсоветском пространству я понимаю, что происходит в России, в Украине, в Грузии, в Армении, в Азербайджане. Ну, что сказать... Армения постепенно выбралась их совершенно российского режима фальсификаций, когда вбрасывали голоса десятками процентов. Последние выборы начала 2017 года проходили уже по новой системе с электронным реестром избирателей, который очень сильно подавил возможность для фальсификации выборов, и на этой уже новой исправленной системе пришел к власти Пашинян (Никол Пашинян, премьер-министр Армении — ред.), и для них это будет способствовать дальнейшему улучшению.
В Грузии тоже — постепенно происходит улучшение ситуации. Благодаря чему? Возможно, это еще наследие Саакашвили, но там уровень фальсификации понизился. Хотя местные исследователи имеют собственные идеи на этот счет, но все равно по сравнению с российскими выборами фальсификации выглядят довольно скромно.
В Азербайджане — то, что показывают и называют выборами — это, конечно, рисование сплошное. Там нет никакого реального результата. Об этом можно судить по тому, какие числа там встречаются, а числа там такие, как будто их рисовали на калькуляторе. Ну и Беларусь, где данные публикуются крайне сдержанно. В лучшем случае — по районам или по каким-то большим избирательным округам. Но уже по тем данным, что публикуются, видно, что они — нарисованные. Очень уж странно, когда берут конечный результат избирателей и выходит “красивое” число.
— Что касается России?
— На разных выборах по-разному. Если говорить о федеральных выборах — это большие числа, которые иногда влияют на результат, иногда — нет. На президентских выборах это скорее демонстрация силы действующей власти. На парламентских выборах — это более существенные вещи: в 2017 году без фальсификаций не было бы сегодняшнего большинства “Единой России” в парламенте. На местных выборах картинка бывает очень разная, это очень зависит от региона.