КИЕВ. 26 июня. УНН. Пандемия коронавируса в мире идет на спад, а врачи и ученые в разных уголках земного шара продолжают искать “спасительные” лекарства и вакцины. В Украине же, тем временем, ситуация с заболеванием в последние две недели ухудшается, хотя власти пока не спешат ужесточать действующий карантин. О том, какая модель противостояния вирусу работает, почему нужен массовый скрининг населения на СOVID и стоит ли ждать появления вакцины от коронавируса УНН поинтересовался у ведущего эпидемиолога, инфекциониста, доктора медицинских наук, работающего сегодня в Атланте (США) Михаила Фаворова.
— Весь мир и Украина, в том числе, (которая к слову “демонстрирует” новые пики заболевания, вопреки благоприятным прогнозам на лето), пытается сдержать пандемию. Кто-то более успешно, кто-то менее. Вопрос в том, какой, по Вашему мнению, алгоритм действий (условно 3-4 пункта) на уровне государства, можно считать максимально приемлемым и эффективным?
— Спасибо, что пригласили. Это большая часть моей работы делиться знаниями об эпидемиологической ситуации во всем мире, включая Украину.
Я хочу сказать, что нет единого рецепта. Во всех случаях то или иное действие, то или иное мероприятие должно быть, как можно более специфично. Что такое специфичность: если вы будете говорить, что в стране такой как Украина нужно делать такие-то вещи — это будет неправильно. Поскольку у вас в стране есть зоны очагов, где очень высокая заболеваемость, тяжелые формы, смертность. А есть такие территории, на которых практически нет заболеваемости. Поэтому, в зависимости от уровня заболеваемости и должны предлагаться меры.
Очень важна динамика процесса. Если у вас в зоне очага, например, как в Киеве, в настоящее время идет существенный рост заболеваемости, то это одни мероприятия. Если вы уже пережили рост — это другие мероприятия, если совсем нет заболеваемости — третьи.
В целом, хотим мы того или нет, но мы должны проиммунизироваться все. Это значит, что кто-то переболеет клинически, кто-то тяжело, а кто-то вообще не будет болеть, и знать ничего не будет, а потом выяснится, что у них есть антитела.
Именно это многообразие клинических форм, многообразие проявления вируса, делает таким трудным адекватную реакцию правительства, как центрального уровня, так и на уровне провинций. Поэтому, однозначно ответить невозможно.
Но сейчас, говорю всем моим друзьям, украинцам: сделайте милость, наденьте маски. И я говорю это, не только с точки зрения того, что вы защищаете себя, маска — защищает от вас.
Ведь в конце инкубационного периода вы уже заразны, вы не знаете об этом и идете к друзьями, родителям, пожилым соседям... Маска не настолько страшное мероприятие, чтобы его не выполнять. Это первое.
Второе — сосредоточьтесь на пожилых. Да, понимаю, молодежь хочет ходит в клубы и рестораны — ну и Бог с ними. У них процент летальности очень низкий, они не определяют смертность. Смертность определяют немолодые люди и их нужно защищать.
Это еще раз о специфичности мероприятий со стороны властей: если вы будете вести себя с молодежью как с пожилыми — вас никто не будет слушать. Молодежь не боится инфекции, ее боятся пожилые, и правильно делают. Поэтому очень важно, чтобы предпринимались специфические мероприятия.
Если идет рост заболеваемости: нужно вводить более жесткий карантин, если идет спад — менее, и обязательно — тестирование. Потому что те, кто имеют антитела, могут чувствовать себя спокойнее. Единственный нюанс — тесты должны быть правильными, если тесты плохие — они могут дать вам ложную надежду, а вы пойдете и — заразитесь.
Еще важно, чтобы люди, которые уже имеют симптомы — температуру — никуда не ходили. Ответственность самих граждан очень высока.
— О тестировании. Массовый скрининг населения на СOVID-19 с ПЦР-тестами и в наших реалиях, скорее, не возможен. Украинские лаборатории не успевают выдавать (недели задержки) результаты людям с симптомами, не говоря уже о бессимптомных либо только что заразившихся. Можно ли говорить о какой-то альтернативе в этом вопросе? О том, что ИФА-тесты приемлемы для самоконтроля и быстрой проверки? Какова практика в целом применения ИФА-диагностики в мире?
Сначала, на старте эпидемии, единственный тест, который был — это ПЦР. Потому что был вирус, он был у многих. А для образования антител (выявляются ИФА-тестированием или Экспресс Анализом) нужно время, а чтобы их определить — нужны антигены, а чтобы были антигены — их нужно было еще разработать. Поэтому, мы фактически оказались тогда в заложниках у самого современного, чувствительного и дорогого метода, который называется ПЦР.
Я положительно отношусь к ПЦР, однако, мы должны знать его ограничения. ПЦР нуждается в сертифицированных аккредитованных лабораториях. А после того, как началась вакханалия, и все лаборатории в мире стали ставить ПЦР, они, простите меня, контаминировали (загрязняли, — прим.) всю поверхность. Можно брать просто с пола мазок — и у вас будет положительный тест, потому что ручное выделение, потому что люди должны были работать сутками, огромное количество больных было и никаких более тестов.
Таким образом, ПЦР, к сожалению, привело к тому, что у нас получилось очень сильное расхождение между клиническим данными: это когда человек заболел, приходит — а у него нет ПЦР, а другой приходит без симптомов — у него есть ПЦР. Тогда считалось, что это — правда, и никто не думал, что это ложноположительный или ложноотрицательный результат теста. Таким образом, с ПЦР действительно возникли большие проблемы. И пока они возникали удалось получить тест на антитела (ИФА-тесты, — прим.).
Серологические тесты во всем мире считаются гораздо более надежными, с точки зрения информации. Они не требуют аккредитованных лабораторий, они не связанны с контаминацией. Конечно, ошибки могут быть, например, если взяли тест у одного человека, а написали в бумажку другому. Но вот таких огромных и системных ошибок, как при ПЦР, нет.
Сегодня мы можем говорить, что существующие тесты стали очень приличными. И в Украине есть очень приличные тесты, которыми мы довольны.
Еще здесь важно понимать, что ПЦР оставляет за собой определенное значение, то есть: когда у человека есть симптомы и он болен — ему сделать ПЦР вполне показано. Но вы не ожидайте, что у 100% тех, кто болен и тех, кто заразны, будут положительные ПЦР. Потому что, если человек имеет много антител, то очень трудно найти вирус в носу, ведь его блокируют те самые антитела.
Не может быть абсолютного критерия, такого как — один тест раз и навсегда. Все основано на знании специалиста, врачей и тех, кто работает с больными.
Второе: мы провели исследование с тестами ИФА, которые доступны сейчас в Украине.
Для этого мы собрали сыворотки больных с клиническими проявлениями, с наличием рентгенологической картины “ковида” и положительных ПЦРах. И получили, что 60% из них подтверждаются (действительно больны, — прим.). Но только 60%. То есть, подтверждаются ПЦРом чуть больше половины.
Тогда, мы поставили их на антитела, и получили очень большое совпадение. Но самое интересно: те из них у кого ПЦР был отрицательный — у 70% оказались антитела положительными. Именно потому, как я вам уже говорил: если много антител — ПЦР будет отрицательным. Таким образом, мы имеем что антительный тест дает подтверждение диагноза лучше, чем ПЦР.
Конечно, ПЦР нужно, особенно в сомнительных случаях. Но то, что каждый человек заболевший или с клиническими проявлениями должен тестироваться на антитела, это — очевидно, и весь мир уже к этому пришел.
Любой человек, поступающий в стационар должен иметь в первые сутки результат теста на антитела. Все остальное — потом. Главное его протестировать на антитела. Если у вас и симптомы и плюс антитела — вы больной.
Но если у вас нет симптомов, вы никогда не болели, пришли и у вас есть антитела — особенно класса IgG — это значит: вы уже переболели, сами того не зная, и главное, что вы больше не заболеете.
И хотя я очень не люблю словосочетание “иммунный паспорт”, тем не менее, человек, у кого есть антитела, особенно, допустим, у медработника, полицейского, священнослужителя, то они уже — защищены. А значит, обследуя эти группы на антитела, мы можем выделить тех, кто пойдет на службу, а кто не защищен (без антител), например, если говорить о врачах, то пойдет помогать с другими, не ковидными, больными.
Таким образом, эта “антительная” информация принципиально важна и считается информацией № 1 во всем мире.
— Сегодня в мире на различных стадиях испытания находятся несколько сотен вакцин от коронавируса. Но в то же время можно часто встретить заявления врачей о том, что сам вирус мутирует, а антитела к нему (у переболевших) не устойчивые. Какие в таком случае перспективы у вакцинации? Есть ли они? И когда?
Главная перспектива — обучить врачей, чтобы они всякую ерунду не говорили.
Вирус мутирует и будет это делать постоянно. Это зоонозная инфекция, болезнь животных, перешедшая на человека. Болезнь не наша, она к нам по-прежнему приспосабливается, и рано или поздно — я не знаю, через 50 лет от сегодня, она будет вызывать легкий насморк. Но эти 50 лет надо пережить.
Да, мутации идут, вирус пытается приспособиться, но что интересно: есть целый ряд консервативных (постоянных) антигенов, которые неизменны. Поэтому все 150 вакцин направлены на константные участки — постоянные участки этих вирусов. Поэтому если вакцина будет — она будет работать.
Однако, у вакцины есть очень большая опасность, и этим все сегодня занимаются и обязательно найдут выход. Есть такой вопрос — чтобы не было усиление клинической картины при определенном типе антител. Так казалось бы: антигенов уже море, взял и сделал вакцину и проверяй. Но нет. Еще нужно разобраться — будут ли эти антитела правильные и будут ли они только защитными и не будут ли вызывать утяжеления течения болезни.
Насчет того, как долго держатся антитела.
На SARS 1 я работал в центральной Азии, был директором американского центра по контролю заболеваемости этого региона. Так вот было показано позже, что после 5 лет SARS 1-антитела сохраняются.
Интересно еще то, что не исключено, что могут быть антитела, которые при репликации самого вируса относительно низко вырабатываются. Ну допустим к какому-то неструктурному антигену. Зато в вакцине, они вырабатываются мощно и могут сохраняться долго. Как видите это большой научный вопрос, мы туда только начали внедряться.
— Как считаете, появиться ли препарат, способный лечить вирус? Ведь пока вся информация на этот счет разная и часто сомнительная. А те лекарства о которых говорят, как о возможно потенциальных “спасителях”, направлены на лечение либо облегчения только осложнений, вызванных вирусом.
Да, такое чудо будет, потому что вирус довольно простой, это РНК-вирус, а с ними обычно легче находить противовирусные препараты.
Я думаю, что фармакологи получат препараты, которые не будут давать пожилым умирать в таком высоком проценте, как было в Италии.
— В одном из своих интервью вы сказали, что переболеть коронавирусом лучше летом. Почему? Исключено ли повторное заражение? И в целом уместно ли говорить о сезонности коронавируса, как например, гриппа? Или же он всесезонный и теперь на чеку придется быть всегда?
Да, вирус сезонный. Посмотрите что твориться в Бразилии — там сейчас конец осени — начало зимы, и там мощная вспышка.
В той самой испанке, о которой мы говорили, первый подъем был, наверное, чуть поменьше чем у нас, а второй — уже в 5 раз выше. В 1919 году была катастрофа, а не в 1918, когда появилось заболевание.
В принципе я не ожидаю, что будет гораздо хуже, чем сейчас, но то что могут быть вспышки, как сейчас — это вполне возможно. То есть сезонность у коронавируса есть.
Но сезонность — только один из факторов. Вы поймите, он же летом все равно есть, его просто мало, как и гриппа. Вирусу плохо, ему не нравится то ли температура, ультрафиолетовое излучения, лето ведь. А раз ему плохо — он передается в малой дозе, а раз в малой — нужно заболеть в малой дозе, и вы вообще не будете иметь клинических симптомов.
Надо заболеть летом, но без фанатизма, а то я уже вижу как все бегут в больницы за коронавирусом.
Повторюсь, носите маску, и вы снижаете дозу заражения вирусом в 5-7 раз. Он проходит, но вы получаете гораздо меньшую дозу. И самое главное это — маска для тех, кто болеет.
— Спасибо за разговор и Ваш опыт.